Как выбрать места в мариинском театре

История создания

В 1900 году в конце улицы Писарева по проекту знаменитого архитектора Виктора Александровича Шретера было сооружено здание из красного кирпича, в котором разместился Декорационный магазин и зал Дирекций Императорских театров (здесь магазин — не место торговли, а склад декораций).  На первых трех этажах строения хранились декорации, а выше находился зал для их росписи и мастерские.

Осенью 2003 года пожар уничтожил большую часть постройки. Сгорели крыша и металлические перекрытия, декорации и костюмы к спектаклям, в том числе к идущим в настоящее время. Чудом выстояли только старинные стены, созданные Виктором Шретером и простоявшие более 100 лет.

Руководство Мариинского театра решило возвести на месте руин концертный зал, позже получивший неофициальное название «Мариинка-3».

Сооружение концертного зала можно определить двумя словами — он был возведен «быстро и качественно». Менее года ушло на разработку проекта и год потребовался, чтобы построить здание.

К работам были привлечены авторитетные зарубежные компании. Автор проекта — французский архитектор Ксавье Фабра, Под его руководством работы выполнило архитектурные бюро FABRE & SPELLER и PUMAIN, Париж. Генеральным подрядчиком выступило петербургское строительное предприятие «НЕВИСС-Комплекс». В строительстве Мариинки-3 участвовали компании Франции, Японии и Германии, а также Санкт-Петербурга и Москвы.

Для создания хорошей акустики был приглашен специалист мирового уровня Ясухиса Тойота (Yasuhisa Toyota), ранее выполнявший аналогичные работы в Копенгагене, Лос-Анжелесе и Токио. Оформлением интерьера занималась группа художников, возглавляемая Михаилом Шемякиным.

В 2006 году новый концертный зал распахнул свои двери для любителей музыки. Через три года здесь был установлен орган, созданный знаменитой французской фирмой «Даниэль Керн».

Краткое описание

По замыслу автора проекта исторический фасад 1900 года, выходящий на улицу Писарева, был сохранен и стал одной из стен нового здания. Другой фасад, выходящий на ул. Декабристов, олицетворяет новое время и представляет современные архитектурные достижения.

Зал имеет необычную изогнутую форму, похожую на колыбель, его интерьер строгий и выдержанный. Сцена находится в самом центре, а зрительские места расположены вокруг в виде террас, что позволяет улучшить акустику и видимость происходящего.

Акустика

Акустика — это ноу-хау зала. Волнообразный потолок выполнен из специальных шероховатых панелей, способных рассеивать звуки высокой частоты. Оригинальная обшивка состоит из попеременно выпуклых и вогнутых деревянных панелей, создающих эффект «плетения» и также оказывающих значительное влияние на распределение звука.

Основные характеристики

Зал Мириинки-3 рассчитан на 1100 зрителей. Имеется хоровой ярус, который при аншлаге также занимают зрители. На подъемной оркестровой площадке может одновременно находиться до 130 музыкантов.

Ширина зала — 24 метра, длина — 52 метра и высота в среднем — 14 метров.

Сцена оснащена приспособлениями, позволяющими проводить здесь как концерты большого симфонического оркестра с хором, так и оперные и балетные представления.

По своей акустике Концертный зал Мариинского театра занимает достойное место среди самых лучших музыкальных площадок мира. Это одна из достопримечательностей Санкт-Петербурга, посетить которую стремится каждый любитель классической музыки.

«Раймонда»: два лика

«Раймонда» – балет непростой. В нем много слоев. Буквальный пересказ сюжета не дает ничего, лишь вскроет несообразности балетного «средневекового» колорита. Зато метафорический подход срабатывает.

Это, как и «Спящая красавица», символ пробуждения души в ожидании любви. А все прочее – венгерские рыцари и буйные сарацины, графиня из Прованса и трубадуры – надлежащая театральная рамка и повод для разнообразия танцев.

Стилизация средневековья в музыке и хореографии минимальна, большей частью ее вообще нет. Но есть, начиная с увертюры, неоромантическое томление в теме выбора.

Мария Хорева и Мария Ильюшкина – открытие последних лет, балерины высокого класса и почти ровесницы, их негласное творческое соперничество многим навевает воспоминания о временах, не столь уж и давних, когда любители балета не знали, куда в Мариинке бежать, на Ульяну Лопаткину или на Диану Вишневу. Впрочем, эстетическая разница между примами была столь велика, что балетоманы выбирали то, что им ближе.

Самые мудрые не входили ни в какие партии, но стремились понять, как преображается балетная партия в трактовке интроверта или экстраверта.

В нынешнем случае речь скорее может идти о двух подходах к образу Раймонды – она или решительная и сильная духом, делающая выбор сразу, или нежный цветок, колеблющийся и распускающийся сообразно обстоятельствам. Хоревой ближе первый подход, Ильюшкиной – второй. При этом техника первой Марии уверенней и отчетливее, но она уже давно танцует Раймонду. Вторая Мария только что вошла в балет, и некоторая «размазанность» отдельных па – видимо, признак волнения в дебюте. Хотя…

Мария Хорева. Фото – Александр Нефф

Хорева вносит в партию нестандартную смесь подростковой решительности и лирической шаловливости: ее четко очерченный танец основан на определенности психологических и пластических мотивов, и рельефный отталкивающий жест рукой у лица, отвергающий любовные атаки шейха, недвусмысленно означает «нет». Что и вызывает дальнейшие события (похищение и прочее). Ильюшкина же словно «гасит» графику академической выучки в поэтической «дымке»: ее жесты исподволь наполнены трепетом и маревом, поэтому непонимание женского отказа шейхом в ее случае более мотивировано. Ведь она завлекает неведомо для себя.

В общем, Хорева – как бы Раймонда-Одиллия, а Ильюшкина – Раймонда-Одетта. При этом туры в обе стороны, плавная легкость и умение взмахнуть ногой так, что мало не покажется, у обеих прекрасны. Как и сочетание венгерского танца с классическим в последней картине.

Мария Ильюшкина. Фото – Наташа Разина

И тут мы возвращаемся к идее «Раймонды». К ее средневековому посылу.

Я бы так сказала: сравнение выступлений Хоревой и Ильюшкиной в таком, казалось бы, насквозь условном жанре псевдоисторического балета, претерпевшего к тому же множество редакций (в Мариинке идет версия Константина Сергеева, тоже ставшая классической) позволяет подумать о феномене куртуазности не меньше, чем ее «аутентичная» стилизация в каких-нибудь реконструкциях средневековых церемоний. Такова уж природа классического балетного спектакля, построенного на культе женского образа и преклонении перед балериной.

Кстати, о преклонении. Партнеры обеих Раймонд (маститый Владимир Шкляров и дебютант Никита Корнеев) весьма в этом преуспели. Учитывая, что собственно танца этим рыцарям без страха и упрека в «Раймонде» дано мало.

На этом, поскольку в мою задачу не входит анализ исполнения «Раймонды» труппой Мариинского театра, я закончу. Скажу только, что артисты хорошо выдерживают и ярко подают заложенный в хореографии баланс между танцем и жестом, между танцами на каблуках и на пуантах, между строгостью классики и относительной свободой характерного танца.

В памяти останутся «пророческие» танцы сна Раймонды, Сарацинский танец и Панадерос, Мазурка и Венгерский, и некоторые вариации финального Гран па.